Из жизни новомучеников российских.

Митрополит Киевский Владимир, провозгласил имя избранника — Митрополита Тихона. С каким смирением, с сознанием важности выпавшего жребия, и с полным достоинством принял преосвященный Тихон известие о Божием избрании. Он не жаждал нетерпеливо этой вести, но и не тревожился страхом,— его спокойное преклонение перед волей Божией было ясно видно для всех. Когда торжественная депутация членов Собора, во главе с высшим духовенством, явилась в церковь Троицкого подворья в Москве, для «благовестия» о Божием избрании и для поздравления вновь избранного Патриарха, преосвященный Тихон вышел из алтаря в архиерейской мантии и ровным голосом начал положенный по церемониалу краткий молебен.

После молебна митрополит Владимир, обращаясь к новоизбранному, произнес: «Преосвященный Митрополит Тихон, Священный и великий Собор призывает твою святыню на Патриаршество Богоспасаемаго града Москвы и всея России», на что митрополит Тихон отвечал: «Понеже Священный и великий Собор судил меня, недостойнаго, быти в таком служении, благодарю, приемлю и нимало вопреки глаголю».

*   *   *

В церковном служении Патриарх Тихон соблюдает ту же простоту, какою он отличается в частной жизни: нет у него излишней аффектации, театральности, часто надоедливых, но нет и грубости по отношению к служащим, тех громких окриков и суетливости, какими иногда сопровождается торжественная служба. Если нужно сделать какое-либо распоряжение, оно отдается тихо и вежливо, а замечания делаются исключительно после службы, и всегда в самом мягком тоне. Да их и не приходится делать: служащие проникаются тихим молитвенным настроением Патриарха, и каждый старается сделать свое дело, как можно лучше. Торжественное служение Патриарха со множеством архиереев и клириков, многолюдные крестные ходы,— всегда совершались чинно, в полном порядке, с религиозным подъемом.

Из жизнеописания сет. Тихона, патриарха Московского и всея Руси

Жестокие истязатели изобретали нравственные пытки для беззащитной Царской Семьи, и, однако, ни одного слова ропота на свой жребий не вышло из уст страдальцев. Они подражали Тому, о Ком сказано: будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал (1 Пет. 2, 23). Только Богу они возвещали печаль свою и пред Ним одним изливали свое сердце.

Они оказались одинокими, отверженными и чужими миру, как носители святых идеалов России среди грешных и отпавших от этих идеалов людей. Блаженны эти избранники Божий потому, что к ним относятся слова Спасителя: «Если бы вы были от мира, то мир бы любил свое: но как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир» (Ин. 15, 19).

Ныне радуются и веселятся у Бога и почитают за ничто свои страдания земные, видя в преизбытке славу Божию, познав сами, что земные страдания ничто пред будущею славою.

Из жизнеописания царственных мучеников

Елизавета Феодоровна, научившаяся святому терпению еще во время жизни своего супруга, когда многие из-за личной ненависти к Великому князю распространяли о нем лживые сплетни, теперь так же покорно сносила доходившие до нее злостные выдумки. Она видела, что Россия проходит тяжелое время испытаний; что война принесла много горя людям. Она понимала, что это не могло не отразиться на психологии простого обывателя, и всегда находила оправдание людям и говорила: «Они все очень устали», а сама усиливала свои молитвы, чтобы Господь помог России одолеть врага.

*   *   *

Я стала перед ней на колени и руки положила ей на колени. Смотрела ей прямо в глаза, и она смотрела в глубину моих глаз. Молча. Полчаса. Не произнося ни одного слова. Не отрывая глаз. Бурно, скорбно изливала я ей свою душу. Передавала ей свое желание, о котором и говорить в то время нельзя было и которое теперь сбылось. Чувствовала, что она все понимает... Меня утешила и подкрепила. Молча. Без одного движения. Через полчаса я встала, поцеловала ей руку со словами: «Благодарю тебя». Слава Богу за все. Из жизнеописания прпмч. Елизаветы

Архиепископ Иларион

Он всегда весел и если даже озабочен и обеспокоен, то быстро попытается прикрыть это все той же веселостью. Он на все смотрит духовными очами и все служит ему на пользу духа.

На Филимоновой рыболовной тоне, в семи верстах от Соловецкого кремля и главного лагеря, на берегу заливчика Белого моря, мы с Архиепископом Иларионом, еще двумя епископами и несколькими священниками, все заключенные, были сетевязальщиками и рыбаками. Об этой нашей работе архиепископ Иларион любил говорить переложением слов стихиры на Троицын день: «Вся подает Дух Святый: прежде рыбари богословцы показа, а теперь наоборот—богословцы рыбари показа». Так смирялся его дух с новым положением.

Благодушие его простиралось на самую советскую власть и на нее он мог смотреть незлобивыми очами. Всех нас, церковников, советская власть наделила равными сроками заключения. Архиепископу Илариону, потрудившемуся около Патриарха в Москве и наносившему тяжелые удары безбожию и обновленческому расколу, безусловно ставшему величиною в общероссийском масштабе, и, почти, юноше, маленькому иеромонаху из Казани, у которого все преступление состояло в том, что он с диакона, обновленца, снял орарь и не позволил ему с собою служить, было дано три года.

«Любочестив бо сый владыка, — говорил по этому поводу архиепископ Иларион пасхальными словами Иоанна Златоуста, — приемлет последнего якоже и первого; упокоевает в единонадесятый час пришедшего, якоже делавшего от первого часа. И дела приемлет, и намерение целует, и деяние почитает, и предложение хвалит». Слова эти звучали иронически, но давали чувство мира и заставляли принимать испытание как от руки Божией.

Из жизнеописания свщмч. Иллариона (Троицкого)

Святителя Иннокентия, митрополита Московского

Иисусе Слове Божий! Даждь разум и слово мне, Твоему слабейшему служителю, дабы я мог и ныне и всегда достойно возвещать слово Царствия Твоего, и коснись Твоею благодатью сердец наших, дабы всякое слово Твое доходило до нашего сознания сердечного.